Том 22. Письма 1890-1892 - Страница 16

Будьте хранимы господом богом и всеми его силами небесными. Во сне за мною гонялся волк.

Низко кланяюсь Вашим.

Ваш А. Чехов.

Сейчас сидит у меня Е. К. Маркова, которая когда-то жила у Вас. Она вышла замуж за художника Сахарова, очень милого, но нудного человека, который во что бы то ни стало хочет ехать со мной на Сахалин рисовать. Отказать ему в своем обществе у меня не хватает духа, а ехать с ним — это сплошная тоска. На днях он едет в Петерб<ург> продавать свою картину и по просьбе своей супруги зайдет к Вам просить совета. Жена по сему случаю пришла просить у меня рекомендательного письма к Вам. Будьте благодетелем, скажите Сахарову, что я пьяница, мошенник, нигилист, буян, и что со мной ехать нельзя, и что поездка его в моем обществе испортит ему кровь и больше ничего. Скажите, что время его пропадет зря. Мне, конечно, было бы приятно иллюстрировать свою книгу, но когда я узнал, что Сахаров за это надеется получить не менее тысячи рублей, то у меня пропал всякий аппетит к иллюстрации. Голубчик, отсоветуйте!!! Почему ему понадобился именно Ваш совет, чёрт его знает. Это тот самый, который написал крушение царского поезда.

Червинскому Ф. А., 12 апреля 1890

800. Ф. А. ЧЕРВИНСКОМУ

12 апреля 1890 г. Москва.

12 апр.

Уважаемый Федор Алексеевич, я уезжаю 17 или 18-го, т. е. в среду или в четверг на будущей неделе. Если успею, то рад служить. Если же не успею теперь, то погодите декабря, когда я буду в Петербурге.

Буде угодно Вам знать мнение актеров, то обратитесь к Ленскому или Южину, с которыми, если Вам угодно, я поговорю перед отъездом. Только поспешите написать мне.

Желаю Вам всего хорошего.

Ваш А. Чехов.

Лейкину Н. А., 13 апреля 1890

801. Н. А. ЛЕЙКИНУ

13 апреля 1890 г. Москва.

Искренно уважаю вашу плодотворную деятельность. Горячо приветствую. Желаю счастья. Чехов.

На бланке:

Петербург, Лейкину.

Баранцевичу К. С., 15 апреля 1890

802. К. С. БАРАНЦЕВИЧУ

15 апреля 1890 г. Москва.

15 апр.

Прощайте, милый друг, желаю Вам всего хорошего. Я исчезаю и покажусь на российском горизонте не раньше декабря. Привет Вашей жене и гусикам. Если Вам вздумается черкнуть 2–3 строчки, то мой адрес таков: Александровский пост на о. Сахалине. Всё, написанное до 25 июля, застанет меня на Сахалине. О том, какую цену будут иметь для меня письма, говорить нечего; при той скуке, какая ожидает меня на кандальном острове, Ваша хандра покажется мне солнцем. В письмах Вы можете хандрить, сколько Вам угодно, но хандрить дома и на улице — упаси Вас боже! Всё равно, рано или поздно, умрем, стало быть, хандрить по меньшей мере нерасчетливо. Ах, если бы Вы, милый Кузьма Протапыч, побывали летом у наших! Это было бы для всей моей фамилии таким подарком, какого даже на Сорочинской ярмарке не купишь.

Поклонитесь Альбову и передайте ему мое глубокое сожаление, что обстоятельства не позволили мне покороче познакомиться с ним и таким образом иметь право выразить ему свое дружеское сочувствие по поводу потери, какую он понес.

Ну-с, оставайтесь тем отличным человеком, каким я знал Вас до сих пор, и не поминайте лихом Вашего почитателя.

А. Чехов.

Суворину А. С., 15 апреля 1890

803. А. С. СУВОРИНУ

15 апреля 1890 г. Москва.

15 апрель.

Итак, значит, дорогой мой, я уезжаю в среду или, самое большое, в четверг. До свиданья до декабря. Счастливо оставаться. Деньги я получил, большое Вам спасибо, хотя полторы тысячи много, не во что их положить, а на покупки в Японии у меня хватило бы денег, ибо я собрал достаточно.

У меня такое чувство, как будто я собираюсь на войну, хотя впереди не вижу никаких опасностей, кроме зубной боли, которая у меня непременно будет в дороге. Так как, если говорить о документах, я вооружен одним только паспортом и ничем другим, то возможны неприятные столкновения с предержащими властями, но это беда преходящая. Если мне чего-нибудь не покажут, то я просто напишу в своей книге, что мне не показали — и баста, а волноваться не буду. В случае утонутия или чего-нибудь вроде, имейте в виду, что всё, что я имею и могу иметь в будущем, принадлежит сестре; она заплатит мои долги.

Телеграфировать Вам буду непременно; чаще же буду писать. Адрес для телеграмм: Томск, редакция «Сибирского вестника», Чехову. Письма, написанные до 25 июля, я непременно получу; написанные позже на Сахалине меня не застанут. Кроме писем и телеграмм, Вы, сударь, имеете посылать мне заказными бандеролями всякую печатную чепуху, начиная с брошюрок и кончая газетными вырезками — это будет лекарством от сахалинской скуки; только присылайте такие вещи, которые, прочитавши, не жалко бросить. Мой адрес для писем и бандеролей: Пост Александровский на о. Сахалине или Пост Корсаковский. Посылайте по обоим адресам. За всё сие я привезу Вам не в счет абонемента голую японку из слоновой кости или что-нибудь вроде уважаемой утки, которая стоит у Вас на этажерке перед столом. Напишу Вам в Индии экзотический рассказ.

С дороги в «Новое время» я не буду писать ничего, кроме субботников. Я буду писать Вам лично; если что дорожное будет, по Вашему мнению, годиться для печати, то отсылайте в редакцию. Впрочем, там видно будет. Кусочки в 40–75 строк писать недурно бы.

Мать я беру с собой и высаживаю в Троицкой лавре, сестру тоже беру и высаживаю в Костроме. Вру им, что приеду в сентябре.

В Томске осмотрю университет. Так как там только один факультет — медицинский, то при осмотре я не явлю себя профаном.